Всего понемножку - Страница 4

К оглавлению

4

– Что с тобой, Сэм Тэлфер? Ты сам на себя не похож. Я, конечно, не знаю этой вашей городской квартирной жизни… Но вот в Прэри-Вью я собственными глазами видел, как ты одним медным краном от бочки с патокой обратил в бегство обоих тиллотсоновских ребят. И разве не ты накидывал лассо на самого свирепого быка в Литл-Паудер и вязал его тридцать девять с половиной секунд по часам?

– А ведь и правда, а? – воскликнул Сэм Тэлфер, и что-то вспыхнуло на мгновение в его взгляде. – Да, это все было, пока меня еще не присобачили к этой собаке.

– А что миссис Тэлфер?… – начал было Джим.

– Молчи, – сказал собачник. – Вот еще кафе. Зайдем?

Они стали у стойки. Собака брякнулась на пол у их ног и задремала.

– Виски, – сказал Джим.

– Давайте два, – сказал собачник.

– А я ведь думал о тебе, когда покупал эту пустошь, – сказал Джим. – Жалел, что нет тебя, чтобы помочь мне управиться со скотом.

– Во вторник, – сказал собачник, – он вцепился мне в лодыжку за то, что я попросил сливок к кофе. Сливки всегда достаются ему.

– А тебе бы сейчас понравилось у нас в Прэри-Вью, – сказал Джим. – Ребята съезжаются к нам с самых отдаленных ранчо, за полсотни миль. А мой выгон начинается в шестнадцати милях от города. Одну сторону обнести оградой, так и то пойдет миль сорок проволоки, не меньше.

– В спальню стараешься попасть через кухню, – продолжал собачник, – а в ванную комнату крадешься через гостиную, а оттуда норовишь проскользнуть назад в спальню через столовую, чтобы можно было отступить и спастись через кухню. И даже во сне он все время лает и рычит, а курить меня прогоняют в сквер, потому что у него астма.

– А разве миссис Тэлфер… – начал Джим.

– Ах, да замолчи ты! – сказал собачник. – Ну, что теперь?

– Виски, – сказал Джим.

– Давайте два, – сказал собачник.

– Что ж, мне, пожалуй, пора пробираться на пристань, – заметил Джим.

– Ну, ты, кривоногая, вислозадая, толстопузая черепаха! Шевелись, что ли, пока тебя не перетопили на мыло! – заорал вдруг собачник с какой-то новой ноткой в голосе, и рука его по-новому ухватила поводок. Собака заковыляла за ним следом, злобно рыча в ответ на неслыханные речи своего телохранителя.

В конце Двадцать третьей улицы собачник толкнул ногой вращающуюся дверь.

– Ну, разгонную! – сказал он. – Ты что выпьешь?

– Виски, – сказал Джим.

– Давайте два, – сказал собачник.

– Не знаю, где мне найти человека, которому я мог бы доверить мой скот на Литл-Паудер, – сказал владелец ранчо. – Тут нужен свой парень. Славный кусочек прерий, и роща там у меня, Сэм. Вот если бы ты…

– Кстати, насчет водобоязни, – сказал собачник. – Эта бешеная зверюга вырвала мне вчера кусок мяса из ноги за то, что я согнал муху с руки Марселлы. «Необходимо сделать прижигание», – сказала Марселла, и я был целиком с ней согласен. Вызвали по телефону врача. А когда он пришел, Марселла и говорит: «Помоги мне подержать бедную крошку, чтобы доктор продезинфицировал ему ротик. Надеюсь, он не успел наглотаться микробов, пока кусал тебя за ногу!» Ну, что ты скажешь?

– А что миссис Тэлфер… – начал Джим.

– Ах, брось ты это, – сказал собачник. – Выпьем?

– Виски, – сказал Джим.

– Давайте два, – сказал собачник.

Они направились на пристань. Скотовод шагнул к билетной кассе.

Внезапно душераздирающий собачий визг сотряс воздух. За первым увесистым пинком быстро последовал второй и третий, и кривоногий студень, отдаленно напоминающий собаку, сломя голову припустился без провожатого по улице, всем своим видом выражая крайнее возмущение.

– Билет до Денвера, – сказал Джим.

– Давайте два! – закричал собачник и полез в карман за деньгами.

Родственные души
(Перевод Т. Озерской)

Вор быстро скользнул в окно и замер, стараясь освоиться с обстановкой. Всякий уважающий себя вор сначала освоится среди чужого добра, а потом начнет его присваивать.

Вор находился в частном особняке. Заколоченная парадная дверь и неподстриженный плющ подсказали ему, что хозяйка дома сидит сейчас где-нибудь на мраморной террасе, омываемой волнами океана, и объясняет исполненному сочувствия молодому человеку в спортивной морской фуражке, что никто никогда не понимал ее одинокой и возвышенной души. Освещенные окна третьего этажа в сочетании с концом сезона, в свою очередь, свидетельствовали о том, что хозяин уже вернулся домой и скоро потушит свет и отойдет ко сну. Ибо сентябрь – такая пора в природе и в жизни человека, когда всякий добропорядочный семьянин приходит к заключению, что стенографистки и кафе на крышах – тщета и суета, и, ощутив в себе тягу к благопристойности и нравственному совершенству, как ценностям более прочным, начинает поджидать домой свою законную половину.

Вор закурил папиросу. Прикрытый ладонью огонек спички осветил на мгновение то, что было в нем наиболее выдающегося, – длинный нос и торчащие скулы. Вор принадлежал к третьей разновидности. Эта разновидность еще не изучена и не получила широкого признания. Полиция познакомила нас только с первой и со второй. Классификация их чрезвычайно проста. Отличительной приметой служит воротничок.

Если на пойманном воре не удается обнаружить крахмального воротничка, нам заявляют, что это опаснейший выродок, вконец разложившийся тип, и тотчас возникает подозрение – не тот ли это закоренелый преступник, который в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году выкрал наручники из кармана полицейского Хэннесси и нахально избежал ареста.

4